"Когда в советские времена мы шли в эту профессию, мы шли помогать людям. Сейчас идут в медицину только делать деньги", - такие слова я услышал от своего лечащего врача, когда случилось то, что когда-нибудь должно было случиться – попал в стационар одной из пензенских больниц...

Я долго сопротивлялся своему разуму и не шёл к врачу, в то время как всё чаще и чаще стал неправильно работать мой организм. Но случилось то, что случилось, и, ведомый под конвоем жены, поплёлся в поликлинику, надеясь, что пронесёт, что кривая выведет, что врачей не будет, что поликлиника закрылась на санитарный день, в общем, надеялся к врачу не попасть. Но атмосферу медсанчасти УМВД никакие реформы не испакостили, там нет никакого понятия о предварительной записи, о количестве минут приёма и всём таком прочем нехорошем – по приходу через несколько минут я уже сидел перед доктором. Короткий допрос и экспертиза по делу привели к тому, что врач вызвал скорую помощь прямо в кабинет...

Сначала меня повезли в одну больницу – там, типа, как бы по профилю моего диагноза, но оказалось, что мне там нет места в силу оптимизации здравоохранения. Стали ломать голову, куда меня определить, могу ведь и ласты склеить согласно диагнозу, и наконец-то что-то как-то утрясли, и на той же машине скорой помощи меня повезли через весь город в другую больницу, не совсем по профилю, но сказали, что умереть не дадут. И тут уместно будет сказать, что машина скорой помощи была в моём распоряжении часа три вместо того, чтобы вовремя прибывать на вызовы…

В этой больнице мне жутко повезло по тамошним понятиям – сходу нашлась свободная койка в трёхместной палате по причине того, что кто-то раньше времени по какой-то причине "выздоровел". А мог бы попасть в палату казарменного типа на семь человек, а то и в коридор, а то и просто сидя в коридоре, ибо даже простых кушеток с постельными принадлежностями зачастую не хватало, но об этом позже…

В палате было тусклое освещение, но терпимо. Была раковина, был кран, из которого текла только холодная вода – именно в этой палате почему-то не было горячей воды, бегали к соседям. Обшарпанные стены, осколок зеркала, прогнивший угол, кровати, больше смахивающие на тюремные шконки, только белого цвета, один на всех стул и одна на всех электрическая розетка – всё это воспринялось с некой долей юмора, ведь мы же в России живём…

На всё отделение было четыре туалета. Один из них служебный – не в счёт. Один мужской с одним посадочным местом, тёплый, уютный. Но он один. И до него было топать по коридору метров сто. Второй женский, наверное, тоже хороший. А ещё один был как бы общий – кто зашёл, того и буква на двери. Не совсем чистый и холодный, с неким жизненным пространством, где больные курили. Маялись сердцем, но курили. Это было запрещено, конечно, медперсонал ругался и грозил выпиской, но всё равно курили. Холодильников было два на всё отделение, в столовой, и это как бы было хорошо. Из развлечений – ходьба по коридору из конца в конец, круг – 220 метров. И негласное соревнование, кто вперёд займёт очередь в столовой, когда на весь коридор громко дадут команду к приёму пищи… А ещё митинг на житейские темы в 11-й палате, где тон задавал 93-хлетний дедок, душа общества.

Кстати, кормёжка, основной вопрос больничного содержания, была довольно сносная. Если не быть первым секретарём обкома КПРФ и не ездить в Италию, а потому и не знать, что такое профитролли с маскаропоне, то можно считать, что вообще харч нормальный по нынешним временам…

Из контингента отделения терапии процентов девяносто – это пожилые люди. В основном, старушки – мужики не любят ходить по всякому поводу по больницам и требовать госпитализации, их везут уже потом на скорой. Народ спокойный, в основном, и дружный – чувствуется коллективизм советских времён. Все разговоры, естественно, о болячках, лекарствах, детях. И воспоминания о прошлой жизни – ни слова критики… Это тоже черта советского человека – как бы не донесли… Верят всему, что пишут в газетах, в ходу обожаемый пенсионерами "Молодой Ленинец". Про Украину и Сирию почти не говорят, потому что никто не понимает вообще, что там за дела творятся, но Путину верят. И клянут "Единую Россию", потому что сейчас её все клянут. Причём, никто не сознаётся, как он голосует на выборах – многие утверждают, что голосовать вообще не ходят. 

Теперь о самом главном – о нашей медицине и о людях, которые в ней ещё есть. О людях с большой буквы… Отделение терапии рассчитано на 103 человека. На момент моей выписки тут лежало в палатах и коридорах 122 человека. И круглосуточно скорая помощь подвозила контингент… Потому что больше некуда, потому что оптимизация. Если вечером в коридоре стоят две-три кровати и заняты все диваны, то к утру была картина вообще удручающая – некоторые срочно поступившие кемарили, сидя в креслах…

И три уставших врача вместо шестерых на всё отделение. Но они пришли в медицину, когда ещё в стране была действительно медицина, а не жалкая пародия, как сегодня. Они пришли помогать людям и делают это до сих пор только на своём энтузиазме и опыте. Потому что врач со стажем и с категориями, с ночными дежурствами и полставками получает в месяц чуть более 20 тысяч рублей, а начинающему врачу на ставку в 6670 целковых там просто нечего делать, вот их и нет.

О пресловутых медицинских стандартах. Сейчас как бы не лечат, а "оказывают медицинскую помощь". Это может делать даже уборщица, грубо говоря. Открыл документ, прочитал там, что при какой болезни положено, а что нельзя, распорядился и сиди, отсчитывай каждому болящему 10,4 суток нахождения в стационаре, а по истечении срока перстом на дверь… Это так, в грубом прикиде. Стандарты такие. Но врачи на свой страх и риск стараются лечить людей, а не только "оказывать медицинскую помощь". Потому что тогда, в советские времена, клятву Гиппократа воспринимали буквально, а не "прикольно", как сегодня. Короче говоря, мне сразу было сказано, что нужно, чтобы я встал на ноги, но у них этого нет, ибо по стандарту не положено. Пошёл в аптеку, купил и лечился… Плюсом к "оказанию медицинской помощи". Через пару дней я уже бодро накручивал метры по больничному коридору!

Отдельно о медицинских сёстрах. Это люди, которые больным создают настроение и желание жить дальше. Мне в этом плане опять же повезло – каждое утро на пороге палаты появлялась бойкая девушка по имени Алсу, которая капельницы ставила. Мы её прозвали ангелом света – две-три фразы "за жизнь", и мир за окном смотрелся иначе, хотя из нашего окна был вид на здание морга…

О проблемах медицины тамошние медики старались не говорить. Во всяком случае, с больными. Но иногда прорывало, душа-то у человека не железная. Им очень хочется увидеть на этих вот больничных шконках в обшарпанных палатах и на унитазе в холодном сортире того, кто придумал все эти реформы в медицине, кому в голову пришла дурная мысль о сокращении коечного фонда, о ликвидации целых отделений в больницах, они очень хотели бы, чтобы к ним в руки попали те, кто придумал эти пресловутые медицинские стандарты, и "оказывать медицинскую помощь" этим персонам исключительно по стандарту. Они очень хотят глянуть в глаза господину, который придумал планы по болезням – сколько народу в месяц должно быть пролечено от воспаления легких, от инфаркта, от геморроя…

Насчёт жалоб больных на какие-то другие болезни отвечают коротко – с чем пришёл, от того и лечим. Если в ходе пребывания в больнице случилась другая, более серьёзная напасть, то по стандарту отправляют на скорой туда, где эту напасть будут лечить, а первая болячка отодвигается на потом. Стандарты…

Всё это вовсе не секрет уже давно. Бардак в медицине, наступивший в результате вредительских реформ с далекими стратегическими целями был признан на официальном уровне ещё депутатами Пензенской городской Думы V созыва на 61-й сессии. И ещё тогдашний Глава города Юрий Алпатов во всеуслышание сообщил, что за качественное лечение врачей наказывают штрафами. Но тогда так называемые народные избранники просто умыли руки – городская медицина уже городу не подчинялась, а находилась в ведении областного Минздрава.

Разумеется, в присутствии посторонних лиц не может быть никаких разговоров о местном начальстве. Про пензенского министра здравоохранения Владимира Стрючкова – как о покойнике, то есть, или хорошо, или ничего. Считают его просто исполнителем свышеспущенных указаний – простые врачи в этом плане люди маленькие, чтобы давать оценку в таком масштабе. Враг засел где-то там, высоко, может, и не в России вовсе, а там, где так не патриотично лечатся российские авторы медицинских реформ, да и пензенские "небожители".

Теперь мнение, сложившееся после пребывания в стенах пензенского лечебного учреждения. Известный кардиоцентр и областная больница – это ещё не вся пензенская медицина. Но там, где я находился, отродясь не было на излечении ни одного депутата. Не было ни одного чиновника хотя бы средней руки, никто из них не видел, как персонал бегает в мыле, чтобы где-то достать лишние кушетки и постельные принадлежности, благо, коридор длинный, есть куда разместить народ, ибо скорая помощь всё везёт и везёт людей, и при этом о плановых больных и говорить уже нечего…

Короче говоря, памятник честному пензенскому милиционеру у нас есть. Пора ставить памятник простому пензенскому врачу, пока есть, с кого лепить, а то ведь придётся потом создавать собирательный образ. На могиле российской медицины…

Когда меня выписывали из этого богоугодного заведения, я ещё не успел собрать свой скарб, как на мою койку приземлился очередной хворый не депутат и не чиновник. Он ждал очереди два дня, обитая где-то там в коридоре…